Война началась! Страшная весть молнией пронеслась от одного к другому среди работающих на строительстве дороги. Люди прервали работу, мужчины собрались в доме, где Матрена квартировала с группой молодых девушек. С суровыми лицами мужики стали прикидывать, чего теперь ожидать. Потом кто-то сбегал в соседнюю Калиновку и принес четверть спиртного, решили выпить перед расставанием.

На Матрене война сказалась сразу. Ее любимую лошадку забрали на фронт. «Вы представляете, когда уводили, на нее нельзя было смотреть без жалости, на глазах – слезы,  - моя собеседница восьмидесятипятилетняя Матрена Павловна Колесникова сама уронила слезу, рассказывая об этом. - Очень красивая была лошадь. Гладкая, на лбу белая звездочка. Конюха звали Андрей Глазырин, родней нам приходился, для меня всегда хорошую телегу подыскивал. «Теперь до Казани доедешь», - шутил, отправляя на работу».

Через год с лишним после начала войны, 5 августа 1942 года, Матрену взяли в ФЗУ.

- Нас собрали вместе и повезли в Сарапул. Меня провожали как на фронт, вся деревня вышла, женщины плачут. Мы без родителей росли, воспитала тетя, отцовского брата жена, потому, наверное, односельчане жалели. У многих я  водилась с маленькими детьми, они как свою воспринимали.

До Нового года учили, потом работать стали. Сначала поставили слесарем, но через некоторое время попросили встать за токарный станок. До меня там двенадцатилетний  мальчик работал. Рабочий день был предусмотрен с восьми часов утра до восьми вечера. В воскресенье вдобавок на колхозные работы отправляли. И шли ведь с песнями. Питались на заводе лучше по сравнению с тем, как приходилось  на строительстве дороги: давали по 600 граммов хлеба, снабжали продуктовыми карточками. Однако карточки и на полмесяца не хватало, а 600 граммов хлеба уже по дороге съедались. Один раз потеряла карточку. Дома в редкие приезды сколько-то ржаного хлеба ли, крупы ли возьмешь, высушенной картошки, и уже хорошо. Чаще всего не ехали, а пешком шли домой из Сарапула до Можги и дальше. Поезда тогда  нас не брали, они все солдат перевозили. Считалось большой удачей, если сумеешь на подножку вагона одной ногой ступить. И с поезда прыгала – как-то  без травмы обошлось.

Матрена работала на производстве якорей для самолетов. В ее цехе производилась отделка якорей. Эта операция была последней в цепочке, но не сделаешь – не уйдешь. В конце месяца девушки по своей инициативе выходили и во вторую смену. Как-то вызывает их к себе начальник цеха,  испугались: что такого они натворили? Оказалось, что решили поблагодарить их за хорошую работу. Тут же распорядились организовать для них дополнительное питание. Так они заслужили ужин из пареной капусты. Потом уже постоянно стали давать эту капусту или суп из нее.

На заводе Матрена Павловна проработала по 1948 год. Вместо якорей здесь стали делать электропилы. Когда решила уходить, начальник не хотел отпускать, говорил, что не всегда тяжело будет, наступят лучшие времена. Может, уговорил бы, но самому пришлось перейти на другой участок работы. А Матрена рвалась домой, помня просьбу родных о том, чтобы не оставила одного престарелого дядю. Смогла взять в сельсовете фиктивную справку, что вышла замуж, и вернулась в родную деревню.

 Вскоре дядя умер, а она вышла замуж в Волипельгу. Там Матрена Колесникова устроилась токарем в МТС. До пенсии проработала за токарным станком. МТС расформировали, образовали другую организацию, потом не раз менялись названия, а она все оставалась на своем месте. Сама улыбается: «В трудовой книжке столько записей. Как будто кучу предприятий обошла, а все за одним станком стояла».

Сейчас Матрена Павловна живет с семьей сына в деревне Зяглуд-Какся. В свои 85 она еще помогает домашним. Под одной крышей в этой семье живут несколько поколений, к самой старшей все относятся с почтением. Пока сидели, проснулась правнучка Матрены Павловны Сонечка. Веселыми глазами смотрела на нас. Ради счастья этой маленькой девочки, всех нас, терпела Матрена Павловна в военные и послевоенные годы холод, голод и тяжелую работу.