Сверкали молнии, грохотал гром, хлестал ливень, в лужах от дождливых струй пузырилась вода. Словом, гроза, а я, любуясь ею, торчал у окна, от которого бабушка тщетно пыталась меня отогнать.

              - Вот ведь, чумичка непутёвая на мою голову, - ругалась она, -дождёшься, что Илья Пророк метнёт в такого неслуха свою стрелу!

          Я поднял эту религиозную темноту на смех. И тогда бабушка такую историю поведала:

           - У одного из нашенских мужиков на Волоке (где это место, я так и не понял) поле было. А на ём – с незапамятных времён - пенёк: сосну молния когда-то свалила. Это препятствие опахивал нонешний хозяин надела, отец и дед. И решил мужик (слово это, кстати, бабушка употребляла отнюдь не уничижительно, а, наоборот, с «агромаднейшим» уважением), что созрел пенёк до выкорчёвки. У других обчественников (членов общины - обчества) лошадей попросил, запряг их гуртом ли, цугом ли в верёвки, что пенёк опоясывали, и ведь своротил!

            А под пнём, когда яму-то зарывал, нашёл он шары пополам разрезанные, а по срезу, слышь-ка, знаки какие-то. Да, не меньше, чем мяч, с два кулака будут. И не камень – металл. Понёс он один полушар в кузню. Кузнец напильником ширкнул – серебро.

          По-видимому, в Российской империи закон о кладах был. Сдали обчинники полумячи серебряные «куда надоть», а в награду (или в свою долю) деньги получили. Половину их хозяину участка отдали, другую половину между членами общины поделили. Какой алгоритм при дележе (по числу мужиков, по числу едоков в семье или ещё какой иной) использовался, я не знаю, да и бабушка, видно, не знала. Но её отцу, она хоть и малолеткой была, лет пяти (тогда дело происходило, получается, в году 1886 или 1887), но запомнила: «Достался цельный яломок новёхоньких рублевиков». Яломок – это войлочный колпак, который носили русские крестьяне (Н.М.).

                Мужчину, нашедшего клад, о котором издревле здесь легенды ходили (что зарыт разбойниками горшок с золотом, серебро и воз медных денег), сарапульские купцы уговорили вложиться в какое-то дело. Предприятие это погорело, а скорее, обжулили «сапоги» лапотника, присвоив его деньги. Мужик, говорят, с горя запил, да и сгинул где-то на чужбине.

             Поле его, конечно, в поисках других кладов перерыли вдоль, поперёк и по всем диагоналям. Только более ничего не нашли. А вот под сосной… Там был отрыт наконечник стрелы Ильи Пророка. По рассказам бабушки представлял он из себя керамический снаряд диаметром миллиметров 75-85 и длиною 500-550 миллиметров. Весь он был шершавый и неровный. По её словам, «наконечник» этот хранился в Вавожской церкви, а после её закрытия – в каком-то антирелигиозном музее Ижевска.

               Что любопытно. Бабушка абсолютно не сомневалась в нерукотворности наконечника. Но и, думаю, не очень-то верила в его божественное происхождение. И смущала её, как понимаю, топорность изготовления изделия. Ну не вязались в её представлении эта неидеальность и грубость изделия с божественным промыслом.

             Наш учитель физики, которому я рассказал об этой стреле, объяснил, что пророковы наконечники действительность, а не сказка. Мощность разряда молнии настолько велика, что он спекает землю, превращая её в своеобразную керамику. Мощь разряда уменьшается, потому диаметр спекания всё меньше, а в итоге – снарядообразный наконечник.

                У любого прочитавшего эти заметки, не сомневаюсь, появится вопрос: а насколько достоверны сведения, приведённые автором, особенно клада касающиеся? Отвечу максимально честно: понятия не имею. Я ведь появлялся в деревне, которая в моём паспорте гражданина России записана, как место моего появления на свет в октябре 1949 года, достаточно эпизодически и в детстве. Последний мой приезд к бабушке датируется 1966 годом – почти полувековой давностью.

           Поддавшись на уговоры коллег из Вавожа (ну не мог я отказать землякам!), попросившим: «Напиши да напиши, очень интересно ведь рассказываешь», могу 100-процентно гарантировать только одно, что с максимальной точностью передал вам слышанное в детстве. Эти впечатления, пожалуй, самые яркие и запоминающиеся. А вот насколько достоверны были сведения моих информаторов…

           В таких случаях другая моя бабушка (мать отца) Анна Семёновна Дубовцева говаривала: «Слушать не слушай, а врать не мешай».

          Я не вру, но…

С уважением

Н. Мешин, главный редактор Малопургинской районной газеты «Маяк».

Post scriptum от автора: Хотел ещё рассказать детальнее о бабушках и дедушках, тем более, что сохранились фотографии, части из которых более века, а дед (отец отца) был когда-то одним из первых председателей колхоза в Колногорово. Рассказать о судьбах многочисленных тёток, разъехавшихся по всей стране, и немногочисленных дядек. В конце концов, судьба и история деревни, района, республики, всей нашей необъятной и любимой России складываются из судеб и историй людей, живущих в них и собственно эту самую историю творящих, даже зачастую не подозревая о том. Но об этом, если позволит редакция «Авангарда», в другой раз.