Расположившись на лесной полянке, заросшей мелким кустарником и молодым березняком, выставив охранение, бойцы заснули крепким сном. Всходящее августовское солнце, проникая сквозь ветки кустарника, пригревало утомлённых беспрерывными боями солдат, ласкало их лица, а лёгкий восточный ветерок шуршал листвой, успокаивающе действовал на возбуждённые нервы. Справа доносились звуки артиллерийской канонады и частая дробь пулемётных очередей, но мы настолько привыкли к ним, что они не нарушали нашего отдыха. Я проснулся, правая рука, заменявшая мне подушку, онемела; растер её и, когда неприятное чувство покалывания прошло, закурил. Какие-то маленькие серые птички, порхая с ветки на ветку, весело и беззаботно щебетали. Мне вспомнился такой же летний день прошедшего года: мелкий березняк с желтеющей листвой, шуршали листья под ногами, и раздающиеся голоса соколиков, ищущих грибы, были подобны щебетанию этих двух маленьких птичек.

               Артиллерийская канонада усиливалась, переходя в сплошной гул; пулемётная стрельба слышалась сейчас не только справа, а прямо перед нами и слева; пули со свистом роем летели где-то выше берёзок. На полянку из леса выскочил всадник на взмыленной лошадке и, на ходу соскочив, бегом кинулся к палатке командира эскадрона. Бойцы один за другим вскакивали и, протирая глаза, хватали оружие, подтягивая пояса, увешанные подсумками, гранатами и автоматными дисками. Через минуту все были готовы выполнить любое приказание, и оно тут же последовало. Разобравшись повзводно, мы двинулись навстречу прорвавшемуся через нашу оборону врагу. Немцы подошли к самой реке, а часть автоматчиков были уже на нашей стороне и, скрытые берегом, вели обстрел траншеи справа, в которой засела горстка уцелевших солдат нашей пехотной части.

               Мы остановились на небольшом увале, обросшем кустарником, отсюда до реки было не более 600 метров и хорошо было видно расположение немцев. Станковые пулемёты, заняв выгодные позиции, весело заговорили, а мы, развернувшись в цепь, бегом бросились к реке. Немцы не ожидали такого стремительного натиска, они забегали по берегу, ища прикрытия, а автоматчики, не выдержав нашей атаки, побросав оружие, плыли на ту сторону. Вот и берег реки, та сторона берега песчана и полога. Фрицы, не успевшие окопаться, убегали, а большая группа, засевшая в кустах, огрызалась пулемётно-автоматным огнём. Форсировать реку было нельзя, несколько бойцов, поплывших на ту сторону, один за другим, попав под огонь автоматов и пулемётов, погрузились в воду, окрасив воду своей кровью. Нужно было форсировать реку или выше, или ниже и ударом во фланг откинуть немцев от берега. Это задача была поручена 1-му взводу. Бросив всё лишнее на месте, они отползли назад и, прикрываясь низиной, в полкилометре слева успешно перебрались на левую сторону реки. Ещё несколько минут, и наши автоматчики насели на немцев. Немцы часть огня перенесли на левый фланг, мы этим воспользовались и бросились в реку. Вот вода доходит до груди, ещё два шага, и она скроет с головой. Делаю рывок вперёд, держа в правой руке автомат над головой, всплываю и рвусь вперёд. Сапоги тянут вниз, еле держусь на поверхности, а до берега ещё далеко. Видя моё тяжёлое положение, товарищ, выбравшийся на более мелкое место, подаёт мне винтовку, и мы выходим на берег. Немцы мечутся в кустах, путь отхода им отрезан нашими автоматчиками. На ходу заряжая гранаты, бежим к кустарнику, свист вражеских пуль нас не останавливает, злобой кипят сердца бойцов. Товарищ, выручивший меня в реке, взмахнув руками, падает, я наклоняюсь над ним, на гимнастёрке в левой части груди появляется красное пятно крови и быстро расползается кругом. Бережно беру его винтовку, слёзы застилают глаза, преждевременная смерть друга зовёт к мести. На бегу бросаю гранату, взрывы наших гранат выкуривают немцев из кустов, вытаращив глаза, они мечутся, как угорелые и падают от метких пуль и осколков гранат. Оскалив жёлтые зубы, с дикими полными животной злобы глазами из окопа выскакивает огромный рыжий немец и, замахнувшись винтовкой, как дубинкой, огромными прыжками несётся на бойца, раненого в руку. Ещё мгновение, и должен последовать страшный удар, кидаюсь изо всех сил в сторону, выкинув штык вперёд, и штык входит в бок немца. Потеряв точку опоры, вместе с врагом падаю на землю и хватаю его за горло, сжимаю изо всех сил глотку фрица и теряю сознание. Пленных не было, всюду лежали трупы фашистов, изуродованные осколками гранат, прикладами и штыками русских гвардейских винтовок.

                Велика сила гвардейского натиска, страшен для фрицев русский штык, нет и не будет пощады им, пока все они не будут уничтожены. Копаем могилу погибшим товарищам, перевязываем раны и закрепляемся на новом рубеже. Солнце ласково греет утомлённых боем людей, восточный лёгкий ветерок шлёт привет защитникам родины, привет от родных и близких, от всего народа нашей родины.

                              Смоленская область. 1943 год.   В.Рудин.