По уверениям бабушки, первые жители деревни называли её несколько иначе, чем было официально закреплено, – Холмогорово. А связано происхождение официального названия с тем, что окрестное удмуртское население называло её на свой манер. Дело в том, что в удмуртском языке нет звука, обозначаемого на письме буквой «х», и окрестные удмурты говорили Колмогорово. Позднее, а, возможно, и сразу было проведено (произошло) чередование согласных – замена «м» на «н». Итог – нынешнее название.

               Но почему Холмогорово? Холмов, а гор тем более, особых я не замечал. Бабушка объяснила, что предки её мужа перебрались сюда с севера, из окрестностей Холмогор, что в Архангельской области. Честно говоря, в эту её версию я не очень верил: чего вдруг за сто вёрст кисель хлебать была нужда перебираться?

               Позднее, изучая историю, я невольно поумерил сомнения, но заимел другие. Получалось, как ни крути, единственным мотивом переселения были религиозные притеснения моих предков. А таковые в массе своей были связаны лишь с церковным расколом и адептами религиозной старины, противниками нововведений – раскольниками и староверами. В эпоху Петра I в Архангельских краях за них как раз крепко взялись. В сибирскую глухомань они добирались, вполне могли и у Вавожа закрепиться.

             Никаких свидетельств, что первые колногоровцы были из староверов или иного религиозного толка, у меня, конечно, нет. А вот то, что проникновение их на землю удмуртов было мирным, однозначно. Земли в Колногорово, да и окрест, бедные. Потому местные крестьяне издревле занимались подсобными и отхожими промыслами. Их стимулировала и близость торговых путей – сибирский тракт. С товаром ездили не один день. Так вот, у моего прадеда, большого мастера, по рассказам бабушки Инны, в окрестных деревнях – и ближних, и дальних – была масса друзей-удмуртов.

             Да и невозможно жить во враждебном окружении. Простой житейский пример. Парни одной деревни поехали на танцы в другую. Да, тут можно, как говорят ныне молодые, повыпендриваться. Даже подраться с кем-то из местных, демонстрируя свою крутость. Но, согласитесь, если те же парни приедут в деревню жить, то вести себя так, как на танцах, они ни в коем разе не будут. Никогда(!!!)

           Так и в случае переселения. Агрессивное поведение пришельцев, насильственный захват ими земель, угодий, быстро получило бы отпор и свело шансы новосёлов выжить к показателям, близким к нулевой отметке. В этих условиях к каждому, присевшему по нужде под кустом, пришлось бы по паре охраняющих их стрелков приставлять…

            Дом моих дедушки и бабушки был последним уцелевшим в деревне. Все остальные разобрали и вывезли, а он стоял напротив въезда в уже несуществующее Нижнее Колногорово. В нём непогоду пережидали пастухи, в нём готовили угощение, когда проводили районные праздники. А потом дом кто-то тайком вывез.

           Больше всего меня удивило даже не это. Озадачил вопрос, куда делась печь? Никаких осколков её на месте бывшей избы не было. Не было и следов волочения печи, согревавшей обитателей дома, а позднее пастухов почти век. Дело в том, что печь была сложена не из кирпичей. Она была землебитной – цельной. Из одного массива утрамбованной глино-песчаной смеси. Сбита она была в начале XX века. К моменту рождения Евдокии Сергеевны, моей первой тёти, в марте 1902 года печь уже была.

          В Гражданскую после артобстрела деревня сгорела. Дом дед построил вокруг печи, а после Великой Отечественной вновь перебрал его, не трогая дарительницу тепла и кормилицу обитателей дома. В стенку печи были, кстати, заложены три толстостенные бутыли горлышками в печь. Бутылки были наподобие тех, в которых сейчас продают шампанское. Когда русскую печь топили, в донышках бутылки играли зелёные блики.

            Тогда, летом 2000 года, последним в XX веке, когда мы привезли на её родину мою маму, самую младшую из восьми детей бабушки Инны, я не смог разгадать загадку исчезновения печи. Но, вспомнив рассказ бабушки, что при строительстве дома под матицу и под углы первого венца сруба укладывали монеты от четвертака (25 копеек) до рубля, тщательно обшарил труху в углах сгнившего первого ряда брёвен избы и нашёл 3 рублёвика времён Александра III. И ещё раз убедился: знание обычаев, усвоение любой информации не только полезно, но и выгодно.

                      С уважением Н.Мешин, главный редактор газеты «Маяк»